Об Иване Куратове написано много. Но кто он и какой на самом деле?
Поэт? Мыслитель? Военный юрист? «Новатор, поднявший коми язык до уровня культурных языков Европы»?..
Об этом мы поговорили с доктором филологических наук, главным научным сотрудником сектора фольклора Института языка, литературы и истории Коми научного центра УрО РАН Павлом Лимеровым, у которого только что вышла книга «Иван Куратов: жизнь и творчество основоположника коми литературы».
О поэте без штампов
— Павел Фёдорович, когда вы сами впервые услышали имя Ивана Куратова?
— Коми литературу я открыл для себя только в университете. Мы учились в советском учреждении, о Куратове говорилось только как о поэте революционно-демократического направления в литературе, примерного последователя Чернышевского, Белинского, Добролюбова, Писарева – этой четвёрки прогрессивных критиков.
Уже в аспирантские годы, в начале 90-х, я вдруг открыл для себя, что этот автор чрезвычайно этнографичен. Как раз тогда я писал свою кандидатскую диссертацию и включил в неё примеры из стихов Куратова: сцены крестьянских молодёжных посиделок, каких-то поминальных обычаев, мифологических представлений. Потом все эти примеры вошли в мою первую книгу «Мифология загробного мира».
Тогда же, в середине 90-х, Куратов вдруг открылся мне как оригинальный, большой поэт, вовсе не привязанный к идеям прогрессивных критиков.
А потом пошли статьи о его творчестве, первая называлась «Жизнь и смерть в философской лирике Ивана Куратова».
— И сейчас у вас уже несколько книг о нём?
— Я написал две книги о Куратове. Первая – «Иван Алексеевич Куратов» – вышла в 2018 г. в серии «Республика Коми: люди и время» (Издательство «Эском»). А в 2023 г. московское издательство «Инфра-М» предложило мне написать монографию о Куратове. Я согласился. Буквально несколько дней тому назад получил авторские экземпляры книги «Иван Куратов: жизнь и творчество основоположника коми литературы».
О Куратове написано много. Однако биография его крайне политизирована. В литературу он вошёл в 20-30-е годы ХХ века, и политические стереотипы этой эпохи просто прикипели и к нему самому, и к его творчеству. Всегда хотелось разрушить политический миф о поэте.
— Какие открытия вы сделали для себя в процессе работы над книгами?
— Я просто убрал из биографии Куратова все политические штампы и постарался показать его как человека своего времени – поэта, разночинца, военного юриста и человека чести. А для этого надо было изучить исторические и культурные тренды его эпохи.
Вне поля зрения куратоведения оказались такие, с моей точки зрения, важные для понимания поступков Куратова вещи, как принадлежность к духовному сословию, особенности учёбы в духовной семинарии, не говоря уже о Туркестанской кампании, в которой тот участвовал как военный следователь и чиновник особых поручений.
Так что вся книга состоит в основном из открытий. Во всяком случае - для читателя, привыкшего к другому Куратову.
Коми «Пушкин»
— Его часто называют основоположником коми литературы. Насколько это точное определение?
— Для коми Куратов то же самое, что для русских Пушкин. Тот и другой не первые написали стихи на родном языке, но тот и другой считаются основоположниками литературных традиций. Достоевский, к примеру, считал, что вся великая русская литература вышла из Пушкина. С Куратовым, конечно, сложнее. Его поэтическое наследие «открыли» для литературы только в 1920-е годы, причём, во-многом, случайно. Архив, который друзья Куратова переслали из Верного (сегодня – Алматы, Казахстан.- Ред.), долгое время хранился у племянника поэта – Стефана Афанасьевича Куратова, священника села Визинга. Его дочь вышла замуж за учёного Алексея Семёновича Сидорова, который, увидев архив, сразу понял его ценность. Он и инициировал первые публикации стихотворений Куратова, а также выпуск двухтомного собрания сочинений поэта к его столетию в 1939 году. Конечно, к этому времени уже существовала литература на коми языке, но безусловно, публикация произведений Куратова была подобна культурному взрыву. Для молодой литературы получить импульс такой силы многое значит.
— Что именно?
— Куратов ведь не просто писал стихи на коми языке, он сознательно создавал поэтический язык, ориентируясь на лучшие европейские и русскую литературные традиции. Он переводил русских и европейских поэтов на коми язык, причём, часто – с языка оригинала. Сейчас это не выглядит новаторским, а в XIX веке коми язык был преимущественно языком простонародья, языком охотников и земледельцев. У него не было тысячелетней истории развития литературного языка, как у языков Европы, иными словами, в отличие от языков Европы у него не было своей грамматики, литературы, философии, истории. И свою задачу Куратов видел в том, чтобы всё это коми языку дать, то есть поднять его тем самым до уровня европейского языка. Это значило ни много ни мало – дать коми языку те философские, религиозные поэтические смыслы, которых до этого не было. И Куратов нашёл им эквиваленты в коми языке и, поверьте, в переводе на коми Бёрнс или Беранже не выглядят убого. Заслуга Куратова в том, что он поднял коми язык на уровень культурных языков Европы.
— Это ваш любимый поэт?
— Да, лично для меня Куратов ― один из любимых поэтов, наряду с Гарсиа Лоркой, Сергеем Есениным, Николаем Гумилёвым, Осипом Мандельштамом, Юрием Кузнецовым.
— Как он работал с формой?
— Куратов творил в тот период истории России, который принято называть «золотым веком» русской литературы. Он был современником Толстого, Тургенева, Некрасова, Тютчева, Достоевского, Никитина и многих других писателей, которыми по праву гордится русская литература. Поэзия Куратова рождалась именно в этом контексте, поэтому по форме и по содержанию она не отличается от лучших образцов русской поэзии этого периода. По сути, поэзия Куратова – это поэзия золотого века русской литературы, но на коми языке.
— В его роду много священников и он сам чуть не стал священником. Почему выбрал путь военного?
— Куратов действительно принадлежал к духовному сословию. Его отец, Алексей Куратов, был дьяконом церкви села Кибра, братья Ивана Алексеевича также служили священниками, а сёстры вышли замуж за священников. Духовенство в России было замкнутым сословием, и эта замкнутость была прописана в своде законов Российской империи. Так что выйти из духовного сословия было чрезвычайно трудно, равно как и вступить в него.
Род Куратова принадлежал к династии священнослужителей и выбора у будущего поэта просто не было. Он должен был получить духовное образование и стать священником. То, что он перешёл в военное ведомство, было скорее исключением.
Весной 1864 года военное министерство предложило товарищу обер-прокурора Святейшего Синода Сергею Урусову передать для обучения в полковые аудиторы 40 выпускников духовных академий и семинарий, окончивших эти учебные заведения в звании студента. Вот в число этих 40 человек и попал Куратов.
Он закончил курсы полковых аудиторов в Казани и был отправлен в Туркестан. Служил сначала полковым аудитором в 10-м линейном батальоне, а затем чиновником особых поручений при Верненском генерал-губернаторе Герасиме Колпаковском. Исполнял обязанности следователя, прокурора, судьи, дознавателя, а кроме того – писал стихи, составлял Коми грамматику, изучал языки, переводил на коми язык Новый Завет.
— Поэтов обычно к творчеству вдохновляет большая любовь. Не только к родине. Он был влюбчив также как Пушкин, с которым вы его сравниваете?
— Как правило, браки в духовном сословии были приняты только внутри этого сословия, поэтому многие семинаристы находили таких невест, чтобы в дальнейшем унаследовать и приход её отца. Таких девушек называли «невеста с местом». Куратов не стал священнослужителем, но оставался в духовном сословии, поэтому мог рассчитывать на брак с девушкой своего сословия.
Такой девушкой считают Сашеньку Попову, Сандру, дочь умершего священника из с. Зеленец. Ей посвящен ряд стихотворений поэта.
Возможно, их отношения и закончились бы браком, но Куратов уехал из Усть-Сысольска, и Сашенька вышла замуж за священника Василия Тарабукина.
В 1866 году, находясь в Казани, Куратов пишет стихотворение «Любовь» на русском языке, в котором представлен его «донжуанский список»:
Пусть язык прильнёт к гортани,
Если я давать начну
Клятву век любить одну.
Не забыть мне кроткой Тани,
Нины резвой дух и плоть –
О храни, храни, Господь!
Я княжной любуюсь стройной,
Олю Галкину люблю,
Взор швеи её ловлю…
Из этого списка более или менее уверенно распознается только Нина Михайловна Латкина, дочь городского головы Усть-Сысольска. В г. Верном у Куратова был долгий роман с Надеждой Чуркеевой, женой станичного казака. Он и умер на коленях этой женщины.
— При жизни он почти не публиковался... Умер в 36 лет от чахотки вдалеке от родины. Но многое успел?
— Его друг Василий Кичин опубликовал пять его стихотворений с переводом на русский язык в «Вологодских губернских ведомостях», здесь же были опубликованы и заметки Куратова о зырянской грамматике. Но в целом он и не мог публиковать свои стихи на коми языке ещё где-либо, кто бы их читал? Грамотность населения в России в середине XIX века была очень низкой, тем более в Зырянском крае.
Феноменальные способности
— Почему для него было важно писать именно на коми языке?
— Конечно, он ощущал свой поэтический дар именно как поэта коми языка. Только на этом языке ему дано было творить высокую поэзию. Он писал стихи и на русском языке, но они не могут сравниться по глубине с его же коми стихами. А свои прозаические вещи, различные эссе, статьи по лингвистике, он писал на русском языке. Этой прозы сохранилось немного, к сожалению, но даже то, что сохранилось, достойно уважения. Им же написаны и сотни страниц разных судебных дел, которые он вёл как следователь или прокурор. Их, между прочим, вполне можно рассматривать и как литературное творчество.
— Он больше поэт или лингвист?
— Он считал, что три коми грамматики, ему известные, не отражают реалий языка. Это так называемая грамматика Алексея Флерова, грамматика преподавателя Вологодской семинарии Алексея Попова, а также «Грамматика зырянского языка» Павла Савваитова.
Если грамматика Попова имела хождение только в рукописях, то первая издавалась в 1813 г., а последняя была издана в 1850 г.
Но дело в том, что все европейские грамматики ориентируются на известную концепцию единства грамматического строя для всех языков.
Для Куратова же важно отойти от европейской схемы, ведь правильная грамматика – это правильное понимание народного языка, пригодного для поэзии. Грамматику он написал, и даже отнёс её в типографию. Но книга не была издана в связи с его смертью, а рукопись, вероятно, была утеряна. Конечно, он обладал феноменальными лингвистическими данными, но, к сожалению, не получил филологического образования.
Геннадий Исаакович Тираспольский отмечал, что Куратов в совершенстве владел четырнадцатью языками: немецким, латинским, венгерским, французским, китайским, английским, финским, турецким, санскритским, греческим, старославянским, церковнославянским, итальянским, эстонским. И в различной степени был осведомлён ещё о 36 языках и диалектах. Когда он переводил на коми язык Евангелие от Луки, то для справок обложился Евангелиями на 25 языках.
— Что даёт Куратов современному читателю? Его поэзия понятна без «перевода»?
— Любой поэт творит для своих современников. Куратов не исключение. Он писал, ориентируясь на аудиторию своего времени. Поэтому многие реалии его стихов могут быть непонятными для современного читателя. К сожалению, толкования его стихов, сделанные литературоведами, часто недоступны большинству. В своих книгах я старался как можно более внятно изложить многие смыслы его образов. Но, конечно, этого недостаточно. Реально можно было бы говорить об энциклопедии Ивана Куратова, но вряд ли сегодня это возможно осуществить.
— Что бы он сказал о сегодняшнем положении коми языка и культуры?
— Он был бы удручён. Куратов всё же считал коми язык одним из наиболее ёмких языков Европы.
— Его имя помнят в Коми республике? Названы улицы, поставлены спектакли, стоят памятники?
— В центре Сыктывкара стоит памятник Куратову (скульптор - Владислав Мамченко). В Театре оперы и балета в 2009 году прошла опера Сергея Носкова по либретто Альберта Ванеева «Куратов». Его чтят в республике
